Неточные совпадения
Не раз, сравнивая положение землевладельца с владельцем
крепостных, Нехлюдов приравнивал отдачу земли
крестьянам, вместо обработки ее работниками, к тому, что делали рабовладельцы, переводя
крестьян с барщины на оброк.
Но мало того, что Нехлюдов знал это, он знал и то, что это было несправедливо и жестоко, и знал это со времен студенчества, когда он исповедывал и проповедывал учение Генри Джорджа и на основании этого учения отдал отцовскую землю
крестьянам, считая владение землею таким же грехом в наше время, каким было владение
крепостными пятьдесят лет тому назад.
— Да, это верно, но владельцы сторицей получили за свои хлопоты, а вы забываете башкир, на земле которых построены заводы. Забываете приписных к заводам
крестьян. [Имеются в виду
крестьяне, жившие во время
крепостного права на государственных землях и прикрепленные царским правительством к заводам и фабрикам в качестве рабочей силы.]
Прежде всего выступила на сцену история составления уставной грамоты, [Уставная грамота — акт, определяющий отношения между помещиком и
крестьянами до совершения выкупной сделки; составлялся, по «Положению» 1861 года об отмене
крепостного права, самим помещиком и утверждался мировым посредником, избранным из среды дворян.] что относилось еще ко времени опекунства Сашки Холостова.
Заподозрили же тотчас
крепостного слугу ее Петра, и как раз сошлись все обстоятельства, чтоб утвердить сие подозрение, ибо слуга этот знал, и покойница сама не скрывала, что намерена его в солдаты отдать, в зачет следуемого с ее
крестьян рекрута, так как был одинок и дурного сверх того поведения.
И приказчик,
крепостной человек, или управитель, из немецких уроженцев, опять
крестьянина в лапы заберет.
Двери их были открыты всякому, кто мог выдержать экзамен и не был ни
крепостным, ни
крестьянином, ни уволенным своей общиной.
В Москве у матушки был свой
крепостной фактотум,
крестьянин Силантий Стрелков, который заведовал всеми ее делами: наблюдал за
крестьянами и дворовыми, ходившими по оброку, взыскивал с них дани, ходил по присутственным местам за справками, вносил деньги в опекунский совет, покупал для деревни провизию и проч.
Крестьянам при
крепостном праве дышалось гораздо легче, нежели дворовым.
Граф Шувалов, у которого в
крепостные времена были огромные имения в Верейском уезде, первый стал отпускать
крестьян в Москву по сбору на «погорелые» места, потому что они платили повышенный оброк. Это было очень выгодно помещику.
Обитатели «Шиповской крепости» делились на две категории: в одной — беглые
крепостные, мелкие воры, нищие, сбежавшие от родителей и хозяев дети, ученики и скрывшиеся из малолетнего отделения тюремного замка, затем московские мещане и беспаспортные
крестьяне из ближних деревень. Все это развеселый пьяный народ, ищущий здесь убежища от полиции.
Ко всему этому нужно прибавить еще одно благоприятное условие, именно, что ни Зауралье, населенное наполовину башкирами, наполовину государственными
крестьянами, ни степь, ни казачьи земли совсем не знали
крепостного права, и экономическая жизнь громадного края шла и развивалась вполне естественным путем, минуя всякую опеку и вмешательство.
Запольский уезд населен исключительно государственными
крестьянами, объяснившими обязательный посев картофеля как меру обращения в
крепостную зависимость.
— Пока ничего неизвестно, Мосей: я знаю не больше твоего… А потом, положение
крестьян другое, чем приписанных к заводам людей. […приписанных к заводам людей — так называли
крестьян, прикрепленных царским правительством к заводам и фабрикам во время
крепостного права.]
…Твое служение заветному делу святое. Не уставай и не волнуйся. Говори с министрами и со всеми прямо и гордо, проникнутая своей правдой… [Говорить прямо и гордо — о своем желании облегчить участь
крепостных перечислением их в государственные
крестьяне (см. примеч. к письму 210).]
— Во второй повести я хотел сказать за наших крестьян-мужичков; вы сами знаете, каково у нас
крепостное право и как еще оно, особенно по нашим провинциям, властвует и господствует.
Я помню, например, как наш почтенный Виктор Петрович Замин, сам бедняк и почти без пристанища, всей душой своей только и болел, что о русском
крестьянине, как Николай Петрович Живин, служа стряпчим, ничего в мире не произносил с таким ожесточением, как известную фразу в студенческой песне: «Pereat justitia!», как Всеволод Никандрыч, компрометируя себя, вероятно, на своем служебном посту, ненавидел и возмущался
крепостным правом!..
— Помилуй! да ведь «Кусточки» как раз около Чемезова;
крестьянам и обойтись без них невозможно! Да и всегда, и при
крепостном праве, «Кусточками»
крестьяне владели!
— А та и крайность, что ничего не поделаешь. Павел-то Павлыч, покудова у него
крепостные были, тоже с умом был, а как отошли, значит,
крестьяне в казну — он и узнал себя. Остались у него от надела клочочки — сам оставил: всё получше, с леском, местечки себе выбирал — ну, и не соберет их. Помаялся, помаялся — и бросил. А Сибирян эти клочочки все к месту пристроит.
Русский
крестьянин, который так терпеливо вынес на своих плечах иго
крепостного права, мечтал, что с наступлением момента освобождения он поживет в мире и тишине и во всяком благом поспешении; но он ошибся в своих скромных надеждах: кабала словно приросла к нему.
Школа помещалась в просторном флигеле, который при
крепостном праве занимал управляющий имением и который бывший помещик пожертвовал миру под училище. Места для учащихся было достаточно, но здание было старое, и
крестьяне в продолжение многих лет не ремонтировали его. Печи дымили, потолки протекали, из всех щелей дуло.
Безусловно соглашаясь с мыслью о необходимости упразднения
крепостного права, он предлагал устроить это дело так, чтоб
крестьяне сразу почувствовали, а помещики ничего не ощутили.
Санина точно что в бок кольнуло. Он вспомнил, что, разговаривая с г-жой Розелли и ее дочерью о
крепостном праве, которое, по его словам, возбуждало в нем глубокое негодование, он неоднократно заверял их, что никогда и ни за что своих
крестьян продавать не станет, ибо считает подобную продажу безнравственным делом.
Поэтому он не позволял себе ни одного из тех общедоступных бесчеловечий, которыми до краев было преисполнено
крепостное право, и любил, чтоб на
крестьян его указывали как на образцовых, а на его личное управление как на пример разумной попечительности,"впрочем, без послаблений".
Говорили, что, во время процветания
крепостного права, у него был целый гарем, но какой-то гарем особенный, так что соседи шутя называли его Дон Жуаном наоборот; говорили, что он на своем веку не менее двадцати человек засек или иным образом лишил жизни; говорили, что он по ночам ходил к своим
крестьянам с обыском и что ни один мужик не мог укрыть ничего ценного от зоркого его глаза.
Позье бриллиантщик всем, кто к нему цугом приезжал, отказывал, потому что брали, да и не платили; а Иван Васильич, князь Одоевский, тайный советник был и вотчинной коллегии президент, а до того замотался, что всех
крестьян продал:
крепостных музыкантов играть по дворам посылал и тем жил, а потом и этих своих кормильцев продал да стал с карточных столов деньги красть…
Теперь она, оставшись одинокою, озаботилась всесторонним поднятием уровня своих экономических дел и начала это с самой живой силы
крепостного права, то есть с
крестьян.
Крестьяне к похвалам богобоязненности бабушки скоро приумножили хвалу на хвалу ее разуму и справедливости. Сёла ее богатели и процветали:
крепостные ее люди покупали на стороне земли на ее имя и верили ей более, чем самим себе.
Приписные к заводам
крестьяне,
крепостное право — да мало ли цветов, выращенных неутомимым тружеником-временем!
Указы 1683 года о возобновлении
крепостных актов, истребленных в майский мятеж в Холопьем приказе; о возвращении владельцам холопей, насильно вынудивших у них отпускные во время мятежа; о сыске беглых
крестьян; о возобновлении писцовых книг и пр. — все эти указы мало, как кажется, принесли пользы.
По отношению образования
крепостных людей, отец всю жизнь неизменно держался правила: всякий
крестьянин или дворовый по достижении сыном соответственных лет обязан был испросить позволения отдать его на обучение известному ремеслу, и бывший ученик обязан был принести барину на показ собственного изделия: овчину, рукавицы, подкову, полушубок или валенки, и только в случае одобрения работы, отцу дозволялось просить о женитьбе малого.
Сатира обличала дурных помещиков и старалась защищать человеческие права
крестьян. С 1762 года идет ряд указов о повиновении
крестьян помещикам. В 1783 году утверждается
крепостное право в Малороссии. До воцарения императора Александра сотни тысяч
крестьян раздаются во владение частных лиц. В 1857 году поднимается вопрос об освобождении
крестьян.
Еще в 1855 году определено было в имениях государственных имуществ, в некоторых губерниях, переложение податей с души на землю; последовали указы об улучшении быта
крестьян, приписанных к Алтайским горным заводам, потом — относительно
крепостных в Закавказском крае, и пр.
Всех жуковских ребят, которые знали грамоте, отвозили в Москву и отдавали там только в официанты и коридорные (как из села, что по ту сторону, отдавали только в булочники), и так повелось давно, еще в
крепостное право, когда какой-то Лука Иваныч, жуковский
крестьянин, теперь уже легендарный, служивший буфетчиком в одном из московских клубов, принимал к себе на службу только своих земляков, а эти, входя в силу, выписывали своих родственников и определяли их в трактиры и рестораны; и с того времени деревня Жуково иначе уже не называлась у окрестных жителей, как Хамская или Холуевка.
Однодворцы, владевшие
крепостными людьми, после отобрания у них
крестьян остались хуторянами, небольшие помещики промотались и
крестьян попродали на свод в дальние губернии, а землю купцам или разбогатевшим однодворцам.
Совсем отказаться от
крепостной работы [, протестовать прямо,]
крестьянин не может.
Мнения, о которых мы говорим, касаются характеристики русского
крестьянина и его отношений к
крепостному праву.
Во всей России, во всех
крепостных имениях, без всякого, конечно, соглашения и уговора,
крестьяне заявляют свой протест против обязательного труда особым способом: они работают плохо.
Только имена людей и мест, изображения природы, игры и песни вводят нас в великорусский быт, да еще отношения
крестьян к
крепостному праву имеют здесь свой особенный оттенок.
Не заходя далеко, а только раскрывая подробнее смысл немногих рассказов Марка Вовчка, так верных русской действительности, мы нашли, что неестественные,
крепостные отношения, существовавшие до сих пор между народом и высшими классами, будучи материально и нравственно вредны для
крестьян, были еще более гибельны для самих владельцев.
Половина из помещиков, убиваемых своими
крепостными (по статистическим данным, их число простирается от шестидесяти до семидесяти в год), погибает вследствие своих эротических подвигов. Процессы по таким поводам редки;
крестьянин знает, что суды не уважат его жалоб; но у него есть топор; он им владеет мастерски и знает это тоже.
Мы обещали очерк деревенской жизни старинных помещиков, а говорили об их отношениях к
крестьянам и
крепостной прислуге.
Старец Иосиф был из чухломских бар, дворянского роду Горталовых, за ним в Чухломском уезде три ревизские души состояло, две души умерло, третья вместе с барином в обители проживала и над барином своим начальствовала, потому что инок Галактион, по-мирскому Егорка Данилов,
крепостной господина Горталова
крестьянин, игуменствовал в обедневшей и совсем почти запустевшей мужской Улангерской обители, а старец Иосиф Горталов был при нем рядовым иноком.
Беглые холопы, пашенные
крестьяне, не смогшие примириться с только что возникшим
крепостным правом, отягощенные оброками и податьми слобожане, лишенные промыслов посадские люди, беглые рейтары, драгуны, солдаты и иные ратные люди ненавистного им иноземного строя — все это валом валило за Волгу и ставило свои починки и заимки по таким местам, где до того времени человек ноги не накладывал.
Так приели весь рогатый скот, и ко сретенью (2 февраля) во всем селе, о котором рассказываю, осталась только одна корова у старосты да две у дворовых; но лошадей еще оставалось на сорок дворов штук восемь, и то не у
крестьян, а у однодворцев, которые жили в одном порядке с
крепостными.
Всем
крестьянам, как бывшим
крепостным, так и государственным, даруем в определенном размере землю, без всякой за оную уплаты, как помещикам, так и государству, в полное, неотъемлемое потомственное их владение».
Через несколько времени, опричь странников и богомольцев, стали к Луповицким сходиться на ночные беседы солдаты,
крестьяне, даже иные из ихних
крепостных.
Из «дворянчиков» у него в низших классах водились приятели. К ним его тянуло сложное чувство. Ему любо было знаться с ними, сознавая свое превосходство, даром что он приемыш
крестьянина, бывшего
крепостного, и даже «подкидыш», значит, незаконный сын какой-нибудь солдатки или того хуже.
Забот о школе для
крестьян я не находил ни у нас, ни в соседних имениях. И лечили их как придется,
крестьян — знахарки, а дворовых кое-когда доктор. Больниц — никаких. Словом, тогдашний
крепостной быт. У государственных
крестьян (их зовут там и до сих пор „однодворцами“) водились школы и даже сберегательные кассы; но быт их не отличался от быта
крепостных, и, в общем, они не считались зажиточнее.
Рабовладельчеством мы все возмущались, и от меня — по счастию! — отошла эта чаша.
Крепостными я не владел; но для того, чтобы произвести даровое полное отчуждение, надо и теперь быть настроенным в самом «крайнем» духе. Да и то обязательное отчуждение земли, о которое первая Дума так трагически споткнулась, в сущности есть только выкуп (за него
крестьяне платили бы государству), а не дар, в размере хорошего надела, как желали народнические партии трудовиков, социал-демократов и революционеров.